Как свидетельствуют германские и отечественные источники, Семёнов пытался настаивать на введении в город казачьего гарнизона, а также выразил желание назначить в Таганроге административных лиц от донского казачества. Это привело к тому, что в Киеве в штаб германского главнокомандующего – генерал-фельдмаршала фон Эйхгорна был вызван генерал Черячукин — представитель Донского правительства на Украине. Последнему было заявлено о том, что немцы потеряли доверие в хорошие отношения с казаками, в связи с чем, впредь до урегулирования данного вопроса, было дано распоряжение не передавать атаману Краснову обещанных вагонов со снарядами. В свою очередь А. Черячукин был сильно напуган угрозами, озвученными штабным майором Ярошем: «Лучше временно отказаться от гарнизонов в Таганрогском округе, <...> нежели оказаться без снарядов и оружия».
Генерал фон Кнёрцер со своим штабом. DeGolyer Library.
26 мая 1918 г. на имя генерала фон Кнёрцера, командовавшего германским оккупационным корпусом на Дону, были даны официальные разъяснения по данному поводу. Управляющий отделом иностранных дел Донского правительства генерал А.П. Богаевский в частности сообщал следующее: «Генерал Семёнов отдал самостоятельное и спешное распоряжение об организации милиции в Таганроге и въезде туда назначенных лиц. Спешность была вызвана тем обстоятельством, что социалистический состав городской думы Таганрога в лице своей управы всячески тормозил изъятие милиции из ведения города и переход таковой в подчинение отдела внутренних дел Донского правительства. Такое изменение в отношении милиции Донское правительство считает крайне необходимым и неотложным...В силу тех же причин было дано генералом Семёновым распоряжение, в случае необходимости и для проведения это меры, ввести в Таганрог две сотни казаков, как реальную поддержку распоряжения правительства против могущих иметь место противодействий со стороны социалистического меньшинства городского населения, захватившего городское хозяйство города благодаря несовершенству и односторонности выборного закона революционного периода». В заключение Богаевский извинился перед фон Кнёрцером за «бестактность» Семёнова и не преминул выразить германскому командованию «искреннее желание лояльности и добрососедских отношений».
От Семёнова на имя Краснова по данному поводу поступили разъяснения, что между начальником таганрогской окружной милиции полковником Кунаковым, представлявшим Донское правительство в Таганроге и немецким командованием состоялась частная беседа. В ходе разговора немцы сообщили, что оккупационные власти готовы оставить на должности его и весь штат окружной милиции при условии, что таковая будет подчинена немецкому командованию. Если полковник Кунаков даст также частным образом согласие на это русского командования, то последует приказ по германскому корпусу о том, что он и все чины милиции допускаются к исправлению своей должности и что частям войск предлагается оказывать им содействие. Сам генерал-лейтенант Семёнов понял смысл состоявшегося диалога как признание немцами суверенитета Войска Донского над Таганрогом. Об этом он прямо и заявил начальнику штаба корпуса Кнёрцера – майору фон Штефани. Однако, немцы открестились от каких-либо намерений передать Таганрог под управление правительства донского края и потребовали от Краснова пресечь какие-либо дальнейшие поползновения в данном направлении.
Продолжение истории борьбы за Таганрог последовало всего через несколько дней... о десантной операции на Миусском полуострове, вошедшей в историю как «Красный десант», мы расскажем позднее. Пока будет достаточным упомянуть о том, что в июне 1918 г., в самый разгар боев под Таганрогом, военное сотрудничество красновцев с кайзеровскими войсками вновь чуть было не поставил под вопрос генерал-майор Семёнов, в ультимативной форме потребовавший от немцев покинуть город!
В своем рапорте генерал фон Кнёрцер, командовавший дислоцированным в Таганрогском округе германским корпусом, сообщил следующие подробности: «<…> По Таганрогу поползли слухи, согласно которым имела место беседа между начальником моего штаба майором фон Штефани и полковником генерального штаба генералом Семёновым, которому я передал отказ встретиться с самим Семёновым, официально представлявшимся главнокомандующим ростовской и таганрогской бригадой, поскольку в противном случае со стороны это бы трактовалось как мое признание ультиматума, поставленного нам казаками. В ходе этой беседы русский офицер весьма самоуверенно заявил о том, что казаки имели обоснованные притязания на Таганрог, а также отметил, что оккупацию области следует охарактеризовать как недружественный, если не враждебный акт (Атаман Донского казачества заявил о готовности, при определенных обстоятельствах, защитить оружием свое право на обладание Таганрогом перед Украиной). В ответ майор фон Штефани сообщил ему только о том, что об этой проблеме будет доложено верховному командованию, однако следовало ожидать ответ не ранее чем через 2 дня (конкретного срока он не мог назвать). Из упоминания срока следует сделать вывод о том, что слухи умышленно распространялись самим Семёновым – речь шла о том, что после истечения действовавшего до 12 июня ультиматума при необходимости казаки вынудят нас силой оставить Ростов-на-Дону и Таганрог, что может им легко удаться при таком слабом германском оккупационном корпусе.
Ввиду неблагонадежности всех этих авантюристов, нельзя было исключать возможности того, что генерал совместно или без поддержки Краснова использует большевистское наступление для того, чтобы избавиться от нас. В связи с этим я немедленно отправил в Новочеркасск офицера генерального штаба 7-й вюртембергской ополченской дивизии – капитана фон Шляйница, чтобы как можно быстрее прояснить ситуацию (в ходе прямого обмена информацией) с генералом Красновым. Как я и ожидал, Краснов заявил о том, что все эти слухи были совершенно необоснованы, поклялся в своей любви к Германии, а также в своем намерении сотрудничать только с нами. У меня сложилось впечатление, что сам Краснов был совершенно в стороне от этого дела, в то время как генерал Семёнов, известный своим тщеславием и честолюбием, хотел попытаться добиться путем шантажа определенных преимуществ для себя из нашего, как он полагал на тот момент, неловкого положения. Мое категорическое требование отозвать Семёнова из Таганрога и никогда более его туда не направлять было сразу же принято генералом Красновым. <…>».
В результате донскому атаману, сильно опасавшемуся потерять поддержку Германии, снова пришлось извиняться перед немцами за действия своего подчиненного....